«Всеобщее благо» - 100-й эпизод «Доктора Хауса» и важная веха в развитии (по крайней мере, по телевизионным меркам) для сериала, который идет вот уже четыре с половиной года. Немногие верили в то, что «Хаус» останется на плаву, когда он дебютировал в 2004 году. Кто бы мог подумать?! Ведь это сериал о хромом, угрюмом, обиженном на весь белый свет докторе средних лет, который не подходит под стандартные каноны красоты и сексуальности, взъерошен и больше похож на пациента бесплатной клиники, чем на гениального и прославленного врача. О мизантропе, воплощающем все качества типичного Американского доктора, роль которого исполняет (из всех людей) Хью Лори, британская легенда комедии, прославившийся ролями глупых и бесхитростных (но обожаемых) денди и щеголей.
И всё-таки вот мы где после более чем четырех лет: до сих пор без ума от доктора Грегори Хауса, до сих пор не можем разгадать или узнать его. Кто-то видит в нем сволочь с мозгами и потрясающим остроумием; кто-то – мужчину, с которым грубо обошлась трудная жизнь, израненного и преследуемого призраками прошлого, но с фундаментальной человечностью, похороненной где-то глубоко в душе. Кто-то видит в нём хорошего человека, а кто-то - почти само зло.
Даже без рассмотрения «Всеобщего блага» как название эпизода, - это прекрасная тема для краеугольной серии «Хауса». Сериал постоянно спрашивает, служит ли Хаус, несмотря на все свои странности, непроходимость, его отказ лечить дураков (в принципе), «всеобщему благу». Являются ли его поведение, время от времени возникающая безрассудность и характер простительными только потому, что в конце концов без всего этого умерло бы гораздо больше пациентов? Пациентов, которых другие доктора посчитали безнадёжными и недиагностируемыми?
Пациент этой недели, известный исследователь в области раковых заболеваний, Дана Миллер, наслаждается своим преждевременным уходом с работы. После того, как 8 месяцев назад она перенесла опасное заболевание, Дана оставила свои важные исследования, которые имели все шансы обнаружить лечение от одного из видов рака у детей, из-за того, что поняла – она никогда не была счастлива. Своим решением сделать «то, что она хочет, а не то, чего от неё все ждут» - она ставит собственное счастье превыше служения «всеобщему благу», и неважно, какое «удовлетворение» оно, это служение, может принести, - для нее все равно собственные интересы важнее интересов общества.
У Миллер происходит интересный разговор с Уилсоном, который по своей специальности ежедневно борется с раком. Уилсон не может понять, почему она оставила исследования, когда дети продолжают умирать. Он зол на нее, расстроен и пытается понять, как такому обычному онкологу, как он, продолжать дело, если такой одарённый исследователь, как она, всё бросает. Не извиняясь за свои поступки, она говорит о том, что мудро брать свое счастье под собственный контроль, «действовать», а не оставаться в привычной «колее». На протяжении всего эпизода она является примером для людей, переоценивающих приоритеты и всё больше задумывающихся о собственном счастье и своём месте во всеобщем благе и семьи, и мира в целом.
Счастье и удовлетворение – это одно и то же? Хаус считает, что его подчиненные здесь не потому, что их работа делает их счастливыми, а из-за того, что она заставляет их чувствовать себя лучше или же у них просто нет другого выбора. Или, как в случае с Тринадцатой, это шанс сделать жизнь значимой до того, как Хантингтон убьёт её. «А вы счастливы быть здесь?» - спрашивает Катнер Хауса. Всё взаимосвязано, и хотя в общем и в целом Хаус несчастен, работа кое-что даёт ему. Назовите это счастьем, удовлетворением или смыслом жизни – значения не имеет. Для Хауса, это то, кто он есть – то, что определяет его, не смотря на его больную ногу.
Но Хаус также говорит, что все живут только ради собственного интереса, ни один человек до конца не делает ничего ради «общего блага». Когда собственный интерес пересекается с общественным – это хорошо. Но ведь это не то, что служит мотивом для поступков людей.
Слова пациентки находят отклик у Уилсона и Тауба: у первого потому, что он до сих пор не может отпустить Эмбер, живя в её квартире и отказываясь вымыть её чашку из-под кофе, на которой всё ещё остались следы её помады. Рискну предположить, что этого Уилсон никогда не говорил Хаусу об этом, и никогда не собирался, боясь, что Хаус просто начнёт издеваться, а потом даст хорошую дозу нужного, но горького на вкус лекарства.
Работая на Хауса, Тауб чувствует себя удовлетворённым – ведь он помогает людям, а не уменьшает в объёмах животики и исправляет носы. Мне кажется, сейчас он чувствует себя необыкновенно живым по сравнению с прошлыми годами – и встреча с доктором Миллер подтолкнула его к размышлениям о соглашении, которое он заключил с женой, – никогда не иметь детей. Счастлив ли он без детей? Являлось ли это решение правильным и, если да, то для кого? И теперь его жена задумалась о том, не были ли серийные походы налево Тауба следствием этого договора.
Даже те, кто не пересекается с доктором Миллер, находят себя на перепутье, встретившись с определенными людьми и обстоятельствами, и думают: «Что же дальше?» Любопытно, что часто это становится темой для 100-х эпизодов различных шоу.
Кадди без особого желания вернулась на работу и сидит у себя в кабинете, наблюдая за малышкой Рейчел на компьютере через веб-камеру. Совершенно невинно. Так же, как она вредила Хаусу жестоким способом, приносящим ему физическую боль.
При помощи Blue The Janitor (ранее упоминавшегося в эпизоде «Урод» четвертого сезона) она сначала вывешивает табличку «Не работает» на оба лифта, вынуждая хромого Хауса идти пешком по лестнице (Хью Лори проделывает феноменальную работу, показывая, как трудно и унизительно для невозможно гордого Хауса карабкаться по ступенькам госпиталя). К тому времени, как он добирается до кабинета, он уже тяжело дышит и заметно устал и проверяет пульс, срочно нуждаясь в обезболивающем. Затем Кадди натягивает проволоку внизу двери его кабинета. Хаус падает и ранит колено. Она крадёт его трость и, наконец, отключает в его доме отопление и воду.
Все это очень жестоко и было сделано ради чистой мести. И Уилсон, и Кадди полагают, что Хаус обязательно даст сдачи. Но он не делает этого. И объясняет всё Уилсону, обрабатывая ушибленное колено, тем, что он просто хочет, чтобы между ним и Кадди всё опять стало «нормально», и он готов позволить Кадди «оторваться по полной». Ей нужно взять реванш, и мне кажется, что по большому счёту Хаус считает справедливым то, что она расстроена. Он даже заходит настолько далеко, что пытается объяснить ей, что работающие мамы – это лучшие мамы, счастливые мамы.
Кстати, я совсем не оправдываю действия Кадди, не оправдывает их и Уилсон, который упрекает её в причинении Хаусу физической боли – и в том, что она на самом деле чувствует себя на работе счастливее, чем в статусе «домашней» мамочки. Кроме того, возвращение Кадди в больницу – это тоже служение всему человечеству: она способна помогать Хаусу выполнять его работу лучше и более эффективно (понимая, когда следует доверять его решениям, а когда сомневаться в них) и таким образом помогает госпиталю и распространяет гуманность во благо человечества (ладно, не буду заходить так далеко!). Но я скажу так: Кадди и её ребёнок будут счастливее, если она останется довольной своей работой в качестве администратора и помощника Хауса. Сам же Хаус просто хочет, чтобы всё стало так, как было до появления ребенка (а может, даже и до поцелуя).
Мне в принципе понравился Хаус в этой серии, проявляющий интерес к медицинским и этическим трудностям Формана и Тринадцатой. Форман, который потенциально испортил многообещающие исследования, подменив плацебо Тринадцатой на настоящее лекарство, сталкивается с серьёзной проблемой. У Тринадцатой начинают проявляться серьёзные побочные эффекты, включая потерю зрения. Рискуя и своей карьерой, и «всеобщим благом» клинических испытаний ради личного интереса в помощи Тринадцатой, он теперь понимает, что попал в положение, когда нужно обращаться к фирме-производителю лекарства, чтобы спасти жизнь Тринадцатой.
Хаус советует ему не ходить в компанию, ведь из-за его признания в том, что он испортил испытания, Форман потеряет лицензию, которая ему понадобится, если Тринадцатая на самом деле в беде. И Хаус советует ему подождать и посмотреть на эффект от того, если Тринадцатая перестанет принимать лекарства.
Хаус говорит Форману: «Ты сделал это, потому что любишь её, сейчас даже смешно, что ты никогда не брал её в расчёт». Думаю, что Хаус сделал для Формана невероятно важное открытие. Хаус часто повторяет, что все делают только то, что считают правильным. Но «правильным» для кого? Как и Форман, Стейси сделала то, что, как она полагала, спасёт жизнь её любимому (Хаусу). Она это сделала, несмотря на собственную жертву, зная, что эти действия станут причиной гибели их отношений, когда Хаус всё узнает. И Стейси, и Форман, как мне думается, виноваты в том, что я бы назвала "эгоистичным самопожертвованием".
Виновен ли Тауб в эгоистичном самопожертвовании (попробуйте произнести 10 раз и очень быстро)? Он оставил мечту о детях, чтобы завоевать и удержать рядом любовь женщины, которой после изменял раз за разом. Он хочет её любви, но так ли нравится ему быть с ней?
Тауб, Кадди, Уилсон, Форман – все они так или иначе мученики. И ради «всеобщего блага» они сохраняют память, жизнь, брак. Кадди жертвует многим ради материнства.
Для меня единственной ложкой дёгтя стало отсутствие Хауса в финальной части эпизода. Мне всегда казалось, что заключительные сцены должны хоть как-то включать его в себя, но в двух из последних серий он отсутствует. Но я всё поняла. Финальные сцены показывают людей, которые меняются, делают переоценку ценностей, двигаются дальше, пытаясь примириться с прошлым, которое привело их к горю или застою. Хаус же получил то, чего хотел. Позволив Кадди делать то, что ей нужно (несмотря на физическую боль), он таким образом восстанавливает необходимый ему баланс. И к концу эпизода они с Кадди действительно приходят к общему знаменателю. Хотя я всё равно по нему скучала.
Да. Знаю, что Чейза и Кэмерон не было. Но не думаю, что они были нужны для истории, поэтому я не скучала по ним. Они мне нравятся. Но я по ним не скучала.
Источник
